("the-ism", от английского определенного артикля "the")
философия определенности, артикулированности вещей, которая исходит из различительных свойств языка и, в частности, определенного артикля, откуда и получает свое название ("the-ism").
Определенный артикль - наиболее употребительное слово в тех языках, где он имеется, а на этих языках создана самая богатая и разнообразная словесность в мире: иврит, греческий, арабский, английский, немецкий, французский, испанский, итальянский, все скандинавские... Во всемирном частотном словаре первое место занимает определенный артикль. (Исключение составляет лишь еще более частый знак пробела - см. " "). Так, в английском языке примерно каждое 16-ое слово в тексте - это определенный артикль (6.18% от всех словоупотреблений; см. Частотный словарь как философская картина мира). Даже в тех языках, где артикль отсутствует, его различительную функцию отчасти берут на себя местоимения и частицы, прежде всего указательные, от которых он исторически образовался, - "этот", "тот", "такой", "вот", "вон", а также определительные, ограничительные - "самый", "который", "только", "лишь", "же" и др. - их суммарная частота, например, в русском языке, приближает этот "собирательный" или "несобранный" артикль к рангу второго слова.
Для философии всегда было важно найти такое слово (термин), которое заняло бы центральное место в системе понятий и, определяя все другие, само в наименьшей степени подлежало бы определению ("дао" в даосизме, "идея" у Платона, "материя" у Маркса, "жизнь" у Ницше...). Определенный артикль, the, и есть искомое философское слово слов, выдвинутое самим языком на первое место среди бесчисленных актов говорения о мире.Мир должен быть понят прежде всего через артикль - всесторонне артикулирован. The указывает на любую вещь как эту, отличную от всех других вещей в мире, и это свойство "этости" является начальным и всеопределяющим, как показывает многообразная практика языка. В какие бы предметные сферы ни заходил язык, какими бы профанами или специалистами, праведниками или грешниками он ни использовался, без артикля как определяющего и различающего элемента не обойтись в большинстве высказываний. The - наиболее абстрактный элемент языка, придающий смысловую конкретность другим элементам, это конкретизирующая абстракция, то "свое" для каждого, что является "общим" для всех.
Для мышления о мире эта выделенность, артикулированность каждого предмета имеет большее значение, чем вопрос о его бытии и небытии, познаваемости или непознаваемости. "Артикулогия" в этом смысле важнее для философии, чем онтология или эпистемология. Ведь и бытие, как и небытие, познаваемость, как и непознаваемость, являются формами определенности, получая свой предел от того, кто разделяет их, от великого Theos, от которого получают свои маленькие the прочие понятия и слова.
Данное мировоззрение можно назвать "the-ism" или "тэизмом", вкладывая сюда двойной смысл - и тот, что закреплен за каноническим понятием "theism", "теизм" как верой в Бога-Личность, и тот, что привносится неканоническим понятием "the" как определительным принципом мироздания. Самое распространенное слово в самом распространенном из международных языков вполне заслуживает философского признания. Необычный дефис в слове "the-ism"или замена "е" на "э" в слове "тэизм" служат указанием на этот второй смысл, сочетающий в едином понятии греческое "theos" (бог) и английское "the". "Тhe-ism" содержит в себе философскую идею о том, что вера в личного Бога, "theism", есть одновременно учение о всеобщей определенности всех вещей, заимствующее свое название от определенного артикля - "the-ism". Бог-Личность обнаруживается в каждом явлении как его собственная различенность, древнейшее "Theos" как вездесущее the (сходное единство понятий выражено в русских словах "личность" - "различие" - см. Всеразличие). В качестве мирового основания тэизм устанавливает понятие выделенности, "этости", выраженное артиклем "the" и придающее определенность всем другим понятиям. Ничто не может быть, не будучи чем-то - тем, а не этим, этим, а не другим. Определенность - фундаментальное свойство всего, что мыслится: как существующего, что оно существует, так и несуществующего, что оно не существует; как познаваемого, так и непознаваемого, как творящего, так и сотворенного - в их раздельности; свойство, на которое указывает не какой-то мыслитель, а "мудрейший из мудрейших" - сам язык во всей совокупности своих высказываний о мире.
Другие понятия, которыми оперируют философия, логика, этика: "идея" и "материя", "истина" и "ложь", "добро" и "зло" - оказываются иерархически наивысшими лишь для замкнутых, профессиональных языков, но не для языка в его целостности, отражающей порядок самого мироздания. Они выступают лишь как общее по отношению ко многим особостям и могут лишь сводить их к себе, но не выводить из себя. "Стену" и "крышу" можно свести к понятию "материи", но различие между ними из материи невыводимо, напротив, исчезает в этом безличном "первоначале". Если в подобных абстрактных сущностях усмотреть основы для остальных, это приведет к деформации языка, мышления и самого мироздания, все многообразие которого будет пригнано к немногим понятиям, место которых - в составе этого многообразия, а не в его основе.
Артикль, отличая не только стену от крыши (неопределенный артикль), но и эту стену от других стен (определенный артикль), является общим элементов для множества слов, обозначающих конкретные предметы - но общность его такова, что не отнимает, а подчеркивает и усиливает эту единичность. Если исходить не из искусственно конструируемых логических языков, но из живого многообразия естественного языка, отражающего в органической соразмерности все аспекты мыслимой действительности, то самым общим оказывается понятие единичности, "не такого, как другие". Язык сам выговаривает истину, которую скрывают или искажают философы, говорящие лишь от имени какой-то специальной и односторонней подсистемы языка.
Из THE могут быть выведены все другие начала и отношения - но так, что они оказываются вместе с тем и несводимы к тому, из чего выводятся. Именно выведение из определенности ставит предел для сведения. Поистине определенные понятия не могут быть сведены к понятию самой определенности. "Это яблоко", "этот дом", "эта река" есть нечто большее, чем просто "Это", хотя из Этого и вытекает, что яблоко, и дом, и река должны быть этими, а не другими. Так в тэизме решается труднейшая философская проблема: вывести все мировое разнообразие из одного основания так, чтобы одновременно была невозможна обратная операция - сведение всего разнообразия к чему-то одному. Если сведение возможно, то само выведение теряет смысл: многообразие оказывается содержательно пустым, бескачественным, всего лишь иллюзорной игрой разных разностей, в которые облекает себя единое. Материализм в этом смысле недалеко отстоит от идеализма, поскольку все многообразие формы бытия оказываются видоизменениями лишь самой материи, ее красочной и призрачной Майей. Напротив, выводя мироздание из THE, мы получаем то множество разделенных между собой и определенных внутри себя сущностей, по отношению к которым "the" выступает уже не только как первая, но и как "одна из" - не только как первослово, придающее определенность другим словам, но и как слово между слов. Иначе говоря, в самом понятии "the" заключено движение понятий за его собственный предел. "The" содержит в себе прибыток, который никак не втесним в свое первобытие, в само "the" (см. Всеразличие).
В русском языке это определительное, артикулирующее начало, вследствие отстутствия артиклей, выражено не столь резко, как в европейских. На первое место выдвигается другое фундаментальное свойство - "вмещенность". Оно выражено предлогом "в" (см.), опережающим все другие слова в частотном списке.
Учение Якова Абрамова в изложении его учеников. Составление и предисловие М. Н. Эпштейна. Л О Г О С. Ленинградские международные чтения по философии культуры. Книга 1. Разум. Духовность. Традиции. Л., Издательство Ленинградского университета, 1991.
Михаил Эпштейн